День учителя - Страница 20

В июне они оба успешно сдали летнюю сессию. После первого курса студенты истфака проходили практику в архиве, музее или на раскопках. Копать предполагалось Фанагорию, поселение древних греков на Тамани, и для Андрея, никогда не видевшего моря, не было никаких сомнений, куда следует записаться. Однако Ирина была другого мнения. Она обратила внимание на то, что ее избранник (а разговоры о свадьбе за эти месяцы они, конечно же, вели) занимается XVII веком, а потому ему прямая дорога в архив. Они даже поругались. Тут Андрею и вспомнился анекдот про еврея с лопатой, но вслух он свою мысль не озвучил. Кстати сказать, сам Куприянов выбрал музейную практику. Но там все было ясно — сын полковника КГБ, он отдыхал с семьей на море регулярно, а вот в запасниках музея еще не бывал никогда. В конце концов Ирина согласилась поехать на раскопки. На вокзал ее приехала провожать вся семья Мешковских во главе с Изольдой Абрамовной. Андрей провел ночь перед отъездом в квартире однокурсника Димы Лещева, где собралась шумная компания студентов, отмечавших окончание сессии. Отъезжающие на раскопки явились на пьянку с дорожными сумками. Всю ночь Куприянов шумно жалел о том, что сделал выбор в пользу музея, грозил, что завтра сядет с ними в поезд и уедет, но утром поехал спать домой. Больше всех напился хозяин квартиры, который, уезжая, едва смог замкнуть дверь, предоставив родителям, уехавшим на дачу, по возвращении убирать свое жилище. В метро Лещев уснул настолько крепко, что на Курский вокзал его пришлось нести. Встречал ребят руководитель практики Валентин Васильевич Тимофеев, который вел прекрасные семинары по истории Древнего мира, но, дружа с бутылкой, так и не защитил диссертацию. Его бородатое опухшее лицо ясно свидетельствовало, что и у него ночь перед отъездом прошла бурно и состояние ребят он понимает. Некоторых девочек с курса тоже пришли провожать родители, но такой представительной делегации, какую являли собой Мешковские, не привел никто. Андрей подумал о том, что Куприянов правильно не поехал на раскопки и не расстроился, увидев сразу так много евреев. Появление хмельной и потому шумной компании студентов, одного из которых несли, произвело на родителей Ирины неприятное впечатление. Андрей поклонился ей и Изольде Абрамовне, но его не удостоили ответом. Ира стояла, одетая в рубашку и джинсы (!), держа в руках большую сумку с вещами. Вероятно, не все, что хотелось, удалось впихнуть в этот баул, поскольку через руки Ирины была переброшена ветровка, под которой она нервно тискала ручки сумки.

Нетрезвый Андрей всерьез обиделся. Он даже усугубил ситуацию тем, что помог несчастной Гале Сыроежкиной внести вещи в поезд. Галя до сих пор переживала разрыв с Куприяновым, неоднократно грозила в отместку перевестись в областной пединститут имени Крупской и очень надеялась на совместную практику со своим ветреным возлюбленным. Она даже взяла с собой личную двухместную палатку, решив, как видно, пойти ради любви на все. Но Куприянов, хитрый сын кагэбэшника, обманул девушку, распустив слухи о том, что собирается на раскопки, а сам записался в музей. До самого последнего момента Галя ждала его появления на вокзале, и не дождалась. Всю дорогу она проплакала в тамбуре — самом интимном месте плацкартного вагона, в котором они ехали. Там и начался ее роман с Димой Лещевым, который после бурной ночи накануне отъезда чувствовал себя настолько дурно, что проводил в сортире гораздо больше времени, чем на полке. Постоянно перемещаясь между купе и уборной, он находил время для того, чтобы, проходя, сказать Сыроежкиной теплое ободряющее слово.

Всю дорогу в поезде Андрей с Ириной не виделись, что для людей, передвигавшихся по стране плацкартом, было даже как-то странно. Впрочем, ехали ребята в разных концах вагона и потому ходили в разные туалеты — так что ничего удивительного. В первый же день, когда начались работы на раскопе, они помирились. Правда, отношения их не продвинулись ни на шаг. Ирина четко расставила акценты, осудив две пары, которые по приезде решили уединиться в собственных отдельных палатках. Ее возмущало равнодушие к творившемуся «разврату» со стороны Тимофеева. Между тем, прекрасно понимая, что все люди взрослые и всем исполнилось восемнадцать, руководители практики не препятствовали такому сближению. Кто-то даже пошутил, что гораздо большие подозрения вызывают юноши и девушки, предпочитающие делить палатки с представителями своего пола. Мешковская заселилась в палатку Сыроежкиной, которую девочкам помогли поставить Андрей с Лещевым. И хотя, благодаря любезности Гали, Ирина избежала проживания в компании трех-четырех девушек, Мешковская и Сыроежкину умудрилась заклеймить позором перед Мирошкиным за то, что та сначала связалась с «этим фашистом» Куприяновым, а затем «закрутила» с «первым встречным» Лещевым, хотя Дима учился вместе с ними в одной группе, а ухаживал за Галей до противного невинно и трогательно. Мирошкину оставалось днем копать, ночью таскаться с Ириной вокруг лагеря, а настроение повышать купанием и южным вином. Затем пришлось отказаться и от ночных прогулок по окрестностям — хотя, честно говоря, они ему порядком наскучили: «Опять безнадежный стояк, как в парке».

Прекращение блужданий под южным звездным небом было связано с внезапно открывшимся, но крайне неприятным и для Мирошкина, и для Мешковской обстоятельством. С первого же дня пребывания на раскопках Андрей заметил на руках Ирины небольшие язвы, но не придал этому никакого значения, думая, что она расчесала укусы, или у нее началась потница. Однако с каждым днем площадь поражения увеличивалась, вплоть до того, что все руки его подруги до самых локтей вскоре оказались покрытыми какой-то красной шелушащейся коркой. И тогда пришло время объясниться. Оказалось, у Мешковской периодически случаются такие аллергические приступы, но, как правило, это происходит весной, и тогда она носит перчатки. Правда, в прошлом году, во время поступления, она так перенервничала, что приступ повторился в июле и не проходил вплоть до поздней осени. Поэтому и на картошку она не ездила. Потом все вроде бы сошло на нет, и вот теперь началось снова, наверное, под воздействием соленой воды, жары, грязи и пота.