День учителя - Страница 144

144

«А тебе, Андрюша, какая-то девушка звонила. Представилась Юлей. Просила позвонить обязательно. Чего-то ей от тебя очень нужно — голос был встревоженный. Наверное, у нее случилось что-нибудь», — Нина Ивановна была сама доброта. Дима и Света еще раз глянули на Андрея, кинули взгляды на диван, переглянулись и понимающе улыбнулись. Эти оба, как решил Андрей, однокурсники, судя по всему, недавно познавшие радости секса, после обретения друг друга строили из себя специалистов. Но он никак не мог понять, чего ради вся эта компания приперлась сюда… На кухне засвистел чайник, и Нина Ивановна упорхнула из комнаты. Вскоре Андрей услышал, как она звенит чашками, расставляя их на кухонном столе, — готовилось чаепитие. Пока бабушки не было, Дима достал из кармана рулетку и, не стесняясь жильца, быстро перемерил длину стен обеих комнат, называя их величину для Светы, которая записывала данные в блокнотик. Происходящее озадачило Мирошкина и даже напугало. Зачем они меряют его квартиру? Позвали пить чай, и вот тогда-то, оказавшись за одним столом с Игнатовой и ее родственниками, поглощая горячий напиток с большим куском кремового торта, Андрей узнал наконец что происходит. «Видишь ли, Андрюша, какое дело, — Нине Ивановне, казалось, было неудобно говорить, она выдавливала из себя фразы, не глядя на своего постояльца, — видишь ли… В общем, Дима и Светочка решили пожениться, а жить они будут здесь. Я перееду к Томке — Светиной матери, а они сюда. Все равно я большую часть времени на даче живу… В общем, свадьба у них в ноябре, поэтому к первому октября тебе придется съехать».

Поймав на себе удовлетворенные взгляды жениха и невесты, Мирошкин понял, что ему не удалось скрыть чувства, которые его захватили — все отразилось на лице. Он был раздавлен. Его квартира перестала быть его. Заломило под правым плечом, кухня, пропитавшаяся запахом пота, исходящего от пары игнатовских родственников, сами эти неприятные ребята, как оказалось, специализирующиеся на информатике, чужие во всех смыслах, горячий чай, июльская жара, мерзкий торт с большим количеством крема — все, казалось, было призвано усугубить смысл слов, произнесенных Ниной Ивановной. Он не будет здесь жить! О, Господи, а где же он тогда будет жить? Куда ему съехать? Адрей сразу отупел и оставшееся время чаепития просидел молча, ковыряясь в куске торта, развалившемся на блюдечке. К счастью, ребята быстро ушли, а Нина Ивановна, утомленная дорогой с дачи, тяжелым разговором и разомлевшая от кипятка, удалилась в свою комнату почивать.

Андрею не спалось. Он шатался по остававшейся пока в его распоряжении квартире, укладывался на диван, лежал, вставал, сидел на кухне, посещал туалет, усаживался на унитаз, глядел на вибрировавшую, готовую наскочить на него стиральную машину — Нина Ивановна привезла с дачи какую-то постирушку и зарядила свой адский агрегат. «Куда же мне теперь?» — вопрос этот, на который при нынешнем финансовом положении Мирошкина мог быть лишь один ответ, крутился в голове, не получая разрешения только потому, что у Андрея не хватало духу назвать решение даже самому себе. Назвать — значило согласиться, а соглашаться с этим не хотелось. «Да, в Заболотск!» — «созрел» он к середине ночи, когда не смог додуматься, как уговорить родителей снимать для него другую квартиру в Москве. Они никогда не обсуждали вопросы квартплаты, хотя обе стороны — и Мирошкины-старшие, и их сын — помнили, что комната на Волгоградке снималась только на время учебы в институте. Учеба кончилась, а процесс проживания как-то продолжился. Родители платили будто по привычке. Но вот теперь все и разрешилось. Он человек взрослый, должен сам решать свои проблемы. А в школу два раза в неделю можно ездить и из Заболотска. Так могут сказать родители. Их можно понять — Ленка в этом году окончила школу, собирается на юридический факультет какой-то Мировой академии финансов и права (заболотский филиал). Подозрительная шарага. Поступит, конечно, туда всех берут — только деньги плати за учебу. Так что лишних денег на Андрея у родителей точно нет. Надо на себя рассчитывать. А если пытаться самому выкрутиться, то где сыскать в Москве такую же комнату, на таких же условиях и за столь же символические деньги? С чего начать поиски и сколько времени они займут? Ну, положим, какие-никакие деньги у него сейчас есть, но надолго ли их хватит. Голодать, во всем себе отказывая, чтобы удержаться в Москве, не хотелось, а идти зарабатывать означало полностью поменять привычный образ жизни — архив, библиотека, «сезонный» секс… Да и не умел он это самое — «зарабатывать»! «Значит, в Заболотск!»

Андрей попытался успокоиться, следуя совету Дейла Карнеги, то есть представить самое страшное, что с ним могло произойти в случае возвращения в родной город. И тут же с ужасом понял, что и возвращаться ему, в общем, некуда. Комната, которую они в детстве занимали с сестрой, теперь безраздельно принадлежала обжившейся там, сильно подросшей в его отсутствие и ставшей чужой девочке. Да, конечно, когда Мирошкин приезжал к родителям, его пускали на старую кровать, но именно «пускали». Андрей почему-то вспомнил своих старшеклассниц из школы Гордона, ровесницу сестры Борисову и младшую сестру Костюк… Нет, подвинуть Ленку не удастся, скорее его «подвинут» на кухню. Такие они сейчас. Активные! «Да ведь она небось тоже трахается», — сообразил Андрей, вспомнив сетования родителей, что вот теперь-де и Лена перестала ездить на дачу… Но даже если ему удастся отстоять свои законные квадратные метры в Заболотской квартире («двушку-то родители получали вместе со мной, Ленка позже родилась»), все равно. Какая это будет жизнь?! Он и сам привык жить в отдельной комнате. «И куда я книги дену?» — думал Андрей. За последние годы книги Нины Ивановны, извлеченные из полок и уложенные в коробки, переехали в кладовку, а частично — на дачу. Их место заняла историческая литература, накупленная Мирошкиным, да и то места не хватало — у пианино стояли четыре водочные коробки, почти доверху забитые мирошкинской библиотекой. «По букинистам ездил, по магазинам… Книжки собирал, деньги на них откладывал. Как же — «будущий профессор»! И куда их теперь?» — с горечью подумал Андрей, в очередной раз выключив свет в туалете, войдя в комнату и бросив взгляд на полки и коробки. Тяжкие думы не отпускали почти до утра. Наконец Андрей забылся сном.

144